Россия для грустных?

Сегодня в корпорациях стала, можно сказать, хайповой тема счастья сотрудников. Причем работа с ней воспроизводится по западным лекалам, то есть по уже наработанным стандартам иностранных коллег.

Согласно недавнему опросу Gallup International и «Ромир», наша страна оказалась в пятерке самых несчастных стран мира, уступив Ираку и Афганистану, у которых как-то больше объективных поводов для негативных переживаний¹. При этом другие исследования² показывают, что мешают счастью одни и те же факторы повсеместно:

Складывается впечатление, что в России счастья совсем не ждут и даже где-то сопротивляются ему. Вице-президент Gallup International Андрей Милехин объяснил это нашей склонностью сравнивать себя не с соседями, а с экономически развитыми странами. Но, может быть, причина глубже?

Феномен коллективного и индивидуального счастья не имеет в России целостную конгруэнтную трактовку. Отчасти понятие является культурно табуированным в бизнес-сегменте.

Надо признать необходимость вдумчивого исследования национальных образов счастья и реставрации русского культурного кода по данной теме и в то же время хотя бы в некоторой мере отстраниться от мировой практики взаимодействия с этим понятием.

В Европе и США классическая протестантская этика, объединившаяся с духом 1960-х, сформировала культуру, основанную на бесконечном стремлении к совершенству в ущерб личным желаниям. Навязанное представление об опосредованном счастье и стремление к нему через максимизацию результатов экономической и социальной жизни более-менее складно идеологически (хоть и порочно по сути). 

В американском базовом языке слово «счастье» имеет общий и прикладной смысл, и потому используется в повседневной жизни, а слово «счастливый» вообще является одним из наиболее часто используемых слов в США.

По словам основательницы Happiest Places To Work Сильвии Гарсии, счастье лишь на 10% зависит от случая и на 50% от среды, соответственно, на него можно и нужно влиять.Она уверена³, что работа над индексом счастья сотрудников обеспечивает от 10% до 37% прироста к продажам, от 10% – к удовлетворенности клиентов и вдвое сокращает текучку кадров. Другими словами, стремиться к всеобщему счастью экономически выгодно. Следовательно, счастьем нужно управлять.

Неудивительно, что тема счастья сейчас начинает фигурировать как бизнес-показатель, и человекоцентричный подход не кажется эзотерическим.

В России же большую часть содержания «счастья» занимает «успех» и «удача». Изначально понятие счастья у славянских народов подразумевало хорошую судьбу и везение, которые не зависят напрямую от индивида, а подчинены судьбе.

Само же счастье не соотносится с повседневной жизнью, а описывается как полное духовное удовлетворение человека – труднодостижимое и эпизодичное. Счастье приходит, как правило, случайно, и его не удастся удержать, «поймать» и испытывать постоянно. Состояние счастья может в любой момент смениться состоянием несчастья. Это не деятельное счастье, которое мы встречаем в протестантской этике, а трансцендентное – которое постоянно манит и постоянно ускользает.

Четко прослеживается мысль о том, что для достижения счастья иногда требуется прохождение периода несчастья, трудностей и страданий. Состояние счастья не дается всем подряд, и его нужно непременно заслужить, прилагая неясные усилия . Более того, иногда счастье бывает обманчивым и вводит человека в заблуждение, что может привести его к трагичному исходу.

В славянских языках слово «счастье», в первую очередь, описывает именно глубинные, наряду с катарсисом, а отнюдь не повседневные состояния блаженства. Это в некотором роде отражает восприятие счастья как сакрального, независящего от материальных благ, состояния.

Более сложное отношение к счастью можно объяснить и влиянием этики православного христианства, которое описывает путь достижения единения с Богом (состояние высшего счастья) через самоограничение, страдание, очищение и покаяние.

В пословицах можно увидеть и отражение идеи о том, что счастье не достигается путем получения экономических благ или, по крайней мере, требует и других условий: «Счастья на деньги не купишь» или «Счастье дороже богатства». 

Таким образом, набирающая сейчас обороты тенденция интегрировать «счастье» в бизнес-деятельность как показатель, осложняется ментальным противопоставлением этого понятия капитализму в принципе. И акцентуация в российской бизнес-среде, к сожалению, имеет все предпосылки для превращения в очередной высокобюджетный «карго-культ».